Проповеди

1. О Дхарме

Мацзу, наставляя общину, говорил: «Каждый из вас должен уверовать, что его собственное сердце и есть Будда. Это сердце и есть Будда. Великий Учитель Дамо пришел из Южной Индии в Китай, чтобы передать учение Единого сердца Высшей колесницы для того, чтобы вы сумели прозреть. Он также использовал Ланкаватара-сутру, чтобы отметить все живые существа печатью сердца-основы, поскольку боялся, что вы можете опрокинуться, так и не уверовав в то, что учение о Едином сердце заключено в каждом из вас. Именно поэтому «Ланкаватара-сутра» говорит: «Когда глаголешь о Будде, пусть твое Сердце станет твоим патриархом, а отсутствие врат пусть станет вратами к учению- дхарме». Тот кто ищет Дхарму, не должен искать ничего. Нет никакого другого Будды за пределами твоего сердца, нет другого сердца за пределами Будды. Не стремитесь к доброму, не отвергайте злое. Не опирайтесь на две крайности — чистое и загрязненное. И тогда вы поймете, что природа отсутствия пустотна. Мыслью невозможно уловить этого, поскольку это не обладает собственной природой. А поэтому все три мира (мир желаний, мир форм и мир без форм) и есть сердце. Мириады существ и проявлений — всего лишь печать единой Дхармы.
Все, что мы видим как формы (рупа), это есть прозрение Сердца. Сердце не есть само-сердце (т.е. не существует само по себе А.М.), оно существует лишь относительно форм. Однако в любое время, когда вы говорите, существует само действие и его принцип, между которыми нет преград. Это в равной степени приложимо и к самому просветлению (бодхи), которое есть плод Пути. То, что рождается в сердце, и называется формами. Но поскольку вы знаете, что все формы пусты, то рождение равносильно нерождению. Поэтому, когда вы познаете смысл этого, вы сможете в любое время, одеваетесь ли вы или пережевываете пищу, пестовать «чудесного зародыша» и жить в соответствии с естественностью. Да есть ли что-нибудь кроме этого?
Тот, кто воспринял мое учение, услышат и мой стих (гатху):
Сердце-основа глаголет в любое время
Просветление — всего лишь умиротворение.
Дело и его принцип не имеют преград между собой
Рождение равносильно нерождению.

2. О Пути

Однажды монах спросил Мацзу: «Как следует пестовать Путь?». «Путь не нуждается в пестовании, — ответил Мацзу. — Если сказать, что его можно достичь через пестование, то все, что будет достигнуто через такое пестование, вновь разрушится, и ты будешь в этом случае подобен «внемлющему» (шравака). Если сказать «не следует пестовать», то тогда уподобишься обычному человеку».
Монах вновь спросил: «Каким видением и пониманием надо обладать, чтобы достичь Дао?». Мацзу ответил: «Самоприрода изначально самодостаточна. И лишь те, кто не задержались между добрыми и злыми делами, могут считаться «пестующими Дао». Принимать добро и отвергать зло, прозревать пустоту и входить в погружение (самадхи), — все это принадлежит к внешним делам. Если ты устремляешься в своих поисках Дао вовне, то все больше и больше отдаляешься от него. Пусть целиком истощатся силы Сердца трех миров, но пусть лишь одна мысль (или «мысль о Едином») останется в сердце — это и будет корень рождений и смертей трех миров. Но когда и эта единственная мысль исчезнет, то устранится и корень рождений и смертей. Это и есть бесценное сокровище высшего правителя Дхармы (Дхармараджа).
Со времени бесчисленных кальп все иллюзорные помыслы, обманы и искажения, самонадеянность и гордыня обычных людей составляли единое тело. Именно поэтому «Вималакирти-сутра» и говорит: «Тело это составляют мириады дхарм. Когда что-то возникает, это возникают всего лишь дхармы. Когда что-то угасает, это угасают дхармы. Когда дхармы возникают, они не говорят: “Я возник”. Когда они угасают, они не заявляют: “Я угасаю”».
Мысли прошлого, мысли будущего и те мысли, что находятся между ними, не имеют между собой никакой связи. Мысль за мыслью приходит к угасанию (т.е. к нирване), что это зовется “самадхи печати океана”, которое охватывает все дхармы. Это подобно тому как сотни и тысячи потоков сходятся в океан, а вместе они зовутся океаническими водами и имеют единый вкус, который охватывает все вкусы. Тот, кто находится в океане, омывается всеми его потоками, подобно тому, кто купается в океане, использует все его воды.
А поэтому «внемлющий» (шравака) является в равной степени и просветленным и заблудшим, а обычный человек — в равной степени и заблудшим и просветленным. Шравака не постиг, что Сердце совершеномудрого в своей основе не содержит ни места пребывания, ни степеней, ни причин, ни ложных мыслей. Он пестует причины, чтобы достичь плодов, пребывая для этого в пустотном сосредоточении-самадхи двадцать тысяч кальп или даже восемьдесят тысяч кальп. И хотя он уже должен достичь просветления, это просветление оборачивается заблуждением.
Все Бодисаттвы считали это адскими мучениями — погрузиться в пустоту, соприкоснуться с нирваной, но так и не узреть природу Будды.
Если существо высших корней встречает доброго и образованного наставника (калаянамитра), который способен указать ему путь, то ведомый его словами, он более не будет обращать внимания на степени и звания и обретет внезапное прозрение своей изначальной природы. Именно это имеет в виду сутра, когда говорит: «Обычный человек обладает обращенным сердцем, в то время как шравака такого не имеет».
О просветлении говорят, лишь противопоставляя его заблуждению. Но поскольку в основе нет никакого заблуждения, то также не существует и просветления. Все живые существа в течение бесчисленного количества кальп никогда не покидали самадхи природы Дхармы. Всегда пребывая в этом самадхи природы Дхармы, они одевались, принимали пищу, вопрошали и отвечали. Функционирование всех их шести корней (органов чувств - А.М.) и все их действия в конечном счете и есть природа Дхармы. Не зная, как вернуться к истоку, они следовали именам-названиям и привязывались ко внешним проявлениям, порождая в себе заблуждения и иллюзорные мысли, творя себе карму различного рода. Если бы они могли в единой мысли вернуться к истоку, все их тело превратилось бы в Сердце совершеномудрого.
Пускай каждый из вас достигнет своего собственного сердца, мои же слова можно и не запоминать. Если мне даже было бы дано рассказать о стольких принципах Пути, сколько песчинок на речном берегу, это ничего не прибавило бы вашему сердцу. И если бы я ничего не стал говорить, то это ничего бы не уменьшило в вашем сердце. То, что воистину может говорить — это ваше сердце, и то что воистину может не говорить — это также ваше сердце. И если бы вы даже обрели способность разделять ваше тело на много частей, происпускать сияние или совершать восемнадцать чудес, все это не сравнится с тем, как возвратиться к собственному угасшему пеплу. Даже в поднявшемся угасшем пепле нет силы, и это подобно шраваку, который в иллюзиях пестует причины, чтобы достичь плодов. А вот не поднявшийся с земли угасший пепел еще полон сил, и он подобен Бодисаттве, чей кармический Путь чист, зрел и не загрязнен злом. И если бы я начал говорить о Трипитаке, через которую наставлял «Воистину пришедший» (Татхагата), то я не смог бы рассказать всего до конца даже в течение такого количества кальп, что песчинок на берегу реки, и подобно бы это было бы цепи, что никак не может оборваться. А вот если же вы достигните озарения сердца совершеномудрого, то никаких более дел не требуется, и вы вечно будете пребывать внутри этой величайшей драгоценности.

3. О сердце

Кто-то из сангхи спросил: «Путь не нуждается в пестовании, но он и не должен быть загрязнен. Так что же такое замутнение?»
Мацзу ответил: «Сердце, наполненное мыслями о рождениях и смертях, творениями и стремлениями, — все это и есть замутнение. И если вы хотите непосредственно познать Дао, то обыденное сердце и есть Дао.
Но что называть «обыденным сердцем»? Это такое сердце, которое не творит поступки, не делает различия между истинным и ложным (тем, что есть и тем, чего нет, ши-фэй), не принимает и не отвергает, не прерывисто и не постоянно, не делает различия между обычным человеком и совершеномудрым. Именно об этом говорится в Вималакирти-сутре: «Нет ни поступков обычного человека, ни поступков совершеномудрого — есть лишь поступки Бодисаттвы». Сегодня не важно идете вы или стоите, сидите или лежите — откликайтесь на вещи-явления в соответствии с обстоятельствами, это и будет в конечном счете Дао. Дао и есть Мир Закона (дхармадхату). И все утонченное использование разных способов, подобных песчинкам на речном берегу, не выходит за этот Мир Закона. И если бы это было не так, то стоило ли говорить о буддийской школе сердца-основы, стоило ли говорить о негасимости светильника!
Все дхармы — это дхармы сердца. И все имена — это имена сердца. Мириады дхарм рождаются из сердца, сердце — это корень мириад дхарм. Не случайно сутра говорит: «Лишь тот, кто познал сердце и достиг своего истока, зовется шраманом». Все имена равны друг другу, все смыслы подобны друг другу, все дхармы равны друг другу, и составляют они Одно, не имея различий. И если в период своего обучения ты в каждый момент достигаешь само-естественности, пребываешь в Мире Закона, то это в конечном счете и будет Миром Закона. И если ты пребываешь в истинной таковости, то это и будет в конечном счете истинной таковостью. И если пребываешь в Принципе , то все дхармы в конечном счете и станут этим Принципом. И если пребываешь в делах, то все дхармы и будут этими делами. И когда проявляются тысячи явлений, то между делами и принципами нет никакой разницы — вот это и есть сокровенное использование.
Это подобно луне: она может отбрасывать множество теней, но истинная луна не множественна. Существует великое множество истоков, откуда струятся воды, но сама вода не множественна. Также и явления нашего мира всегда множественны, но сама пустота (сюйкун) не имеет множественности. Существует множество принципов объяснения Пути, но несомненно — мудрость не имеет множественности.
Все различные способы возникновения выходят из единого сердца. Оттуда исходит и созидание, оттуда исходит и разрушение — это и есть утонченное использование, это и есть пребывание в твоем собственном доме.
Нет никакого места, что находилось бы вне истины. А поскольку всякое место, где ты пребываешь, и есть истина, то в конечном счете это и является телом твоего дома.
И если это не так, то что же такое человек?
Все дхармы — это дхармы Будды (буддовости), а поэтому все дхармы — это освобождение от мирских пут. Освобождение — это и есть истинная таковость, и никакие дхармы не выходят за эту истинную таковость. Идете ли вы или стоите, сидите или лежите — все это непостижимое использование, которое не ждет своего времени. Сутра говорит: «В любом месте есть Будда». Будда способен на человеколюбие, он обладает мудростью, природа его добра, он способен разорвать сети сомнений живых существ и освободить их от пут наличия и отсутствия, от понятий обыденного и совершеномудрого, ибо и человек и дхармы пусты. Он вращает колесо Учения бесконечно, превосходит любое множество, и в том, что он делает, нет затруднений, а дела и принципы проникают друг в друга. Подобно это облакам в небе, которые внезапно налетают и уходят в никуда, не оставляя и следа. А еще подобно это письменам на воде. Не рождаться и не умирать — такова великая нирвана.
Когда человек связан с этим миром, то говорят о «Лоне Воистину пришедшего» (Татахагата-гарбха), когда же он освобожден, то говорят об очищенном Теле Закона (Дхармакая). Тело Закона безгранично, его основа не велика и не мала, оно может быть огромной, а может быть и малой, может быть круглой, а может быть квадратной. Откликаясь на вещи, оно реализуется во многих формах, как луна отражается в воде; постоянно двигаясь, оно не обретает недвижимой основы.
Оно не истощает деяния и не прибывает в недеянии. Деяния — это личное использование недеяния, недеяние — это личная опора деяний. Но оно не пребывает в опоре, а поэтому и говорят: «словно пустота, она не имеет опоры».
Таков смысл рождения и угасания Сердца, таков смысл истинной таковости Сердца. Истинная таковость сердца подобна светлому зеркалу, что отражает все предметы. Говоря о зеркале, мы имеем в виду Сердце, говоря о предметах, мы имеем в виду дхармы. Если сердце достигает дхарм, оно вторгается во внешние причины и следствия, которые и есть смысл рождения и смерти. Когда же не оно не достигает дхарм, то это и есть смысл Истинной таковости.
Шравака лишь слышит и видит природу Будды, Бодисаттва же прозревает природу Будды. Он достигает недвойственности, что и зовется «равно-природой» (самата). Природа сама по себе не имеет различий, а вот использование ее неодинаково. В заблуждениях проявляется знание (виджняна), в просветлении — высшая мудрость (праджня). Следовать принципу — именно это и является просветлением, следование же делам является заблуждением.
«Заблуждение» означает заблудиться в своем же жилище, в самой основе своего Сердца. «Просветление» означает быть просветленным как о своем жилище, так и о своей изначальной природе. Раз достигнув просветления, мы получаем вечное просветление и более не возвращаемся к заблуждениям. Это подобно тому моменту, когда встает солнце — более нет возврата к темноте. Интуитивная мудрость — и есть это восходящее солнце, и ваше сознание никогда более не будет пребывать в темноте.
Когда вы постигните Сердце и будут пребывать в этом состоянии, то иллюзии более не будут рождаться в вас. А если иллюзии более не будут рождаться, то это и станет достижением Закона, что не имеет рождения.
Так было изначально, есть и теперь. И более не следует пестовать Дао и сидеть в медитации, ибо это и есть чистая дхиана (чань) Воистину пришедшего.
И если сегодня вы узреете истинность этого принципа, впредь вы не будете творить себе различную карму и проведете жизнь, уготовленную вам.
В одной накидке и одних одеждах, вставая и садясь, следуйте друг за другом, преумножая следование правилам и поступках, и достигните чистоты своей кармы. И если вы способны сделать хотя бы это, стоит ли беспокоиться, что вы что-то не понимаете? Вы долго стояли, теперь отдохните.

Диалоги

1. Мацзу с тремя учениками смотрит на луну

Однажды Ситан, Байчжан и Наньцюань вместе с Мацзу любовались луной. Мацзу спросил:
— Для чего этот момент по настоящему хорош?
— По настоящему он хорош для выражения почтения, — сказал Ситан.
— По настоящему он хорош для самосовершенствования, — произнес Байчжан.
Наньцюань же лишь опустил рукава и удалился.
Мацзу сказал: «Писания проникли в Сицзана (Ситана — А.М.), чань принадлежит Хуайхаю (Байчжану). Лишь Пуюань Наньцюань превосходит все это и находится вне вещей и явлений».

2. Мацзу и Наньцюань рассуждают о котле.

Однажды, когда Наньцюань распределял порции риса между монахами, Мацзу спросил его: «Что находится на дне этого котла». Нанцюань ответил: «Было бы лучше, если бы этот старик закрыл свой рот. Что за чушь он говорит!».
Мацзу остался недвижим.

3. Высший чертог буддизма

Как-то раз Байчжан спросил Мацзу: «Каков высший чертог буддизма?».
Мацзу ответил: «Это именно то место, где ты оставляешь свою жизнь».

4. Дачжу «большая жемчужина»

Когда Дачжу (досл. «Большая жемчужина») Хуйхай впервые пришел к Мацзу, тот его спросил:
— Откуда ты идешь?
— Я иду из монастыря Даюньсы — «Больших облаков», что в области Юэчжоу.
— И какое же дело привело тебя сюда?
— Я пришел сюда в поисках учения Будды.
— Ты даже не видишь сокровищницы, запрятанной в твоем же доме! Стоило ли тогда покидать этот дом и отправляться так далеко? Здесь у меня ничего нет, так какое же учение Будды ты сможешь найти здесь?
Дачжу с поклоном спросил:
— А где же содержится сокровищница обители самого Хуайхая Дачжу?
— Тот, кто сегодня вопрошает меня, и содержит в себе эту сокровищницу. Все есть в ней в полной мере и нет того, что бы отсутствовало, лишь используй это в его таковости. Так зачем же ты отправляешься вовне и ищешь там?
При этих словах Дачжу познал свое изначальное Сердце (бэнь синь), что не имеет своего истока ни в чувствах, ни в ощущениях. Он стал пританцовывать от радости и поклонился учителю в знак благодарности. Он оставался рядом с Учителем в течение шести лет. А затем он вернулся и написал «Рассуждения об основных принципах вступления на Путь через внезапное просветление» в один цзюань (свиток).
Когда Мацзу прочитал его, то сказал монахам: «В области Юэчжоу находится Большая Жемчужина (т.е. Дачжу — А.М.), что абсолютно светла, прозрачна, ярка, самоестественна и избавлена от всех изъянов».

5. Фахуэй получает просветление

Однажды чаньский наставник Фахуэй из Чжутаня спросил у Мацзу: «В чем заключался смысл прихода Патриарха с Запада?». Мацзу же ответил: «Говори тише и подойти ближе».
Когда Фахуэй приблизился, Мацзу нанес ему оплеуху и сказал: «Среди шести ушей (т.е. среди трех человек — А.М.) нет единства. Лучше приходи завтра».
На следующий день Фахуэй вновь пришел и, войдя в зал для наставлений, сказал: «Прошу Вас, преподобный, говорите». Мацзу сказал: «Убирайся! Будешь еще тут ждать пока старый человек взойдет на помост для проповедей, выйдет вперед и поведает тебе о просветлении». При этих словах Фахуэй испытал просветление и сказал: «Я благодарю общину за просветление». Он сделал круг по залу для наставлений и вышел.

6. Медитация Вэйцзяня

Однажды чаньский наставник Вэйцзянь из Чжутаня сидел в медитации позади зала Дхармы. Когда Мацзу увидел его, он два раза свистнул ему в ухо. Вэйцзянь вышел из самопогружения (самадхи), но увидев, что это Мацзу, вновь вернулся в самадхи. Мацзу же, вернувшись в свою келью настоятеля, приказал слуге поднести пиалу с чаем Вэйцзяню. Вэйцзянь не обратил на это внимания, но сам вернулся в зал.

7. Охотник Шигун

Чаньский наставник Шигун Хуэйцзан в начале своей жизни был профессиональным охотником. Он питал немалое отвращение к монахам. Однажды, преследуя стадо оленей, он пробегал мимо уединенного жилища Мацзу. Мацзу вышел ему навстречу, а Хуэйцзан спросил его:
— Преподобный, не видели ли Вы здесь пробегающих оленей?
— А кто ты? — поинтересовался Мацзу.
— Я — охотник.
— А умеешь ли ты стрелять (досл. «пускать стрелы»)?
— Да! — ответил Хуэйцзан
— И скольких оленей ты поражаешь одной стрелой? — вновь спросил Мацзу.
— Одной стрелой я поражаю одного оленя.
— Значит ты не умеешь стрелять!
— А Вы, преподобный, умеете стрелять?
— Да.
— И скольких же оленей Вы можете поразить одной стрелой?
— Одной стрелой я поражаю все стадо.
— Все это — живые существа. Так зачем же убивать все стадо?
— Коль ты знаешь это, то почему же ты не стреляешь в себя? — спросил Мацзу.
— Если меня попросят выстрелить в себя самого, я даже не знаю, как за это взяться.
— Все незнание и замутнение сознания, что сосредотачивались в этом парне в течение кальп, сегодня внезапно прекращают существовать, — заявил Мацзу.
Хуэйцзан тут же сломал свой лук и стрелы, сам себе обрезал волосы своим же мечом и, последовав за Мацзу, оставил дом (т.е. стал монахом — А.М.).
Однажды, когда Шигун был занят делами по кухне, Мацзу спросил у него:
— Что ты делаешь?
— Я укрощаю быка.
— И как же ты укрощаешь быка?
— Когда только он убегает на травы, я тотчас притаскиваю его обратно за ноздри.
— Да, ты действительно укрощаешь быка! — воскликнул Мацзу.

8. Белая голова Цзана и черная голова Хая.

Однажды монах обратился к Мацзу с вопросом: «Не используя четырех утверждений и стремясь избежать сотни отрицаний, можете ли Вы мне прямо указать на смысл прихода Патриарха с Запада?”
Мацзу ответил: «Сегодня я себя не очень хорошо чувствую, иди спроси об этом Чжицзана Ситана».
Монах отправился расспрашивать Чжицзана, тот же поинтересовался, почему он не спросил об этом у Преподобного (т.е. у Мацзу). Монах ответил: «Учитель сказал, чтобы я спросил у Вас». Чжицзан потер голову руками и сказал: «Сегодня у меня что-то болит голова, иди спроси у моего старшего брата Хая (т.е. Байчжана Хуайхая — А.М.)».
Монах пошел расспрашивать Хая, тот же ему ответил: «Подойдя к этому, я по-прежнему не знаю».
Монах рассказал обо всем Мацзу, который сказал: «У Цзана - белая голова, у Хая — черная».

9. Смотреть на воды

Как-то раз чаньский наставник Магу Баочэ прогуливался вместе с Мацзу и спросил его:
— Что такое великое нирвана (досл. «великое затухание» или «угасание» А.М.)?
— Поторопись, — ответил Мацзу.
— Что делать? — спросил Баочэ.
— Смотреть на воды.

10. Слива расцвела

Когда чаньский наставник Фачан с горы Дамэй («Большая слива») первый раз пришел к Мацзу, он спросил:
— Что такое Будда?
— Сердце и есть Будда, — ответил Мацзу.
В этот момент Фачан достиг Великого просветления. А затем он удалился в горы Дамэй. Мацзу же узнав, что он обосновался в этих горах, послал к нему монаха спросить: «Когда Вы, преподобный, увидели наставника Мацзу, что получили Вы такое, после чего решили поселиться в горах?».
Фачан ответил: «Наставник Мацзу сказал мне, что Сердце и есть Будда. И я, услышав эти слова, поселился здесь». Монах же заметил:
— В последнее время наставник Мацзу вновь проповедует другую буддийскую доктрину.
— В чем же отличие? — спросил Фачан.
— Сейчас он еще говорит: «Нет ни Сердца, ни Будды».
— Этот старик лишь смущает людей. Ну и пусть он так и продолжает со своим «нет ни Сердца, ни Будды», — заявил Фачан. — Меня лишь касается, что Сердце и есть Будда.
Вернувшись, монах рассказал обо всем Мацзу. Мацзу заметил: «Слива (мэй — иероглиф имени Дамэй) расцвела».

11. Зал без Будды

Чаньский наставник Уъе из области Фэньчжоу посетил Мацзу. Мацзу, увидев его степенный вид и голос, подобный звучанию колокола, сказал: «Какой впечатляющий буддийский зал. Но внутри него нет Будды».
Уъе, вежливо поклонившись, ответил:
— Я досконально изучил всю литературу Трех колесниц. Мне приходилось часто слышать, будто в школе чань утверждают, что сердце — это и есть Будда, но по настоящему я не могу понять это.
— Сердце, которое не может понять, это именно оно и есть, и нет ничего другого, — сказал Мацзу.
— А какова же печать Сердца, что тайно было передана Патриархом, пришедшим с Запада? — вновь спросил Уъе.
— Уважаемый, — сказал Мацзу, — вы слишком затрудняете себя. Вам лучше сейчас уйти и придти в другой раз!
Когда Уъе направился к выходу Мацзу окликнул его: «Уважаемый!» (досл. «Великая Благодать!»). Уъе повернул голову, а Мацзу спросил: «А это, что такое?»
В этот момент Уъе достиг просветления и поклонился. Мацзу же воскликнул: «Вот шельмец! Зачем ты кланяешься!?»

Комментарий наставника Си из Юньчу: «Каков был смысл беспокоить Наставника из Фэньчжоу?»

12. Скользкий путь по камням

Дэн Иньфэн пришел к Мацзу попрощаться. Наставник спросил его:
— Куда направишься ты?
— Я иду к учителю Шитоу.
— Путь к Шитоу очень скользок (досл. «Шитоу» — «камень». «Путь по камням очень скользок» — А.М.).
— Со мной — мой посох, и лишь только мне встретятся театральные подмостки, я тотчас буду давать представление.
С этими словами он удалился. Придя к Шитоу, он сделал круг вокруг его места для медитации, стукнул своим посохом и спросил: «И в чем основной смысл этого?». Шитоу воскликнул: «О, Небо! О, Небо!». Иньфэн ничего не ответил, а вернувшись, рассказал об этом Мацзу. Мацзу же сказал: «Возвращайся обратно. Когда же он вновь вскричит «О, Небо! О, Небо», ты тотчас два раза вздохни с присвистом.
Иньфэн вернулся к Шитоу. Он проделал все, как и раньше, спросил, что все это значит, а Шитоу в ответ два раза вздохнул. Иньфэн опять ничего не ответил и, вернувшись, рассказал об этом Мацзу. Мацзу заявил: «Я же тебе говорил, что путь к Шитоу очень скользок».

13. Тачка Иньфэна

Как-то раз, когда Иньфэн толкал тачку, Мацзу сидел на его пути, вытянув ноги. Иньфэн сказал:
— Учитель, прошу Вас, уберите ноги.
— То, что уже вытянуто, не может быть убрано — ответил Мацзу.
— То, что уже идет вперед, не может пойти назад, — сказал Иньфэн.
Он толкнул тачку и проехался по ногам Мацзу. С раненой ногой Мацзу вернулся в зал для наставлений, взял топор и сказал: «Пусть покажется тот, кто несколько мгновений назад ранил ногу старому монаху своей тачкой». Показался Иньфэн и подошел к Мацзу с вытянутой шеей. Мацзу отложил топор в сторону.

14. Оплеухи для учителя Уцзю

Когда настоятель Шицзю навестил Мацзу в первый раз, Мацзу спросил его:
— Откуда ты идешь?
— Я иду от учителя Уцзю.
— Какими словами наставлял тебя Уцзю последнее время?
— Сколько же человек пребывают в незнании! — ответил Шицзю.
— Давайте не будем говорить о незнании. А что Вы думаете о «молчаливой фразе»? — спросил Мацзу.
Шицзю сделал три шага вперед.
— У меня есть семь оплеух, которые я хотел бы влепить Уцзю. Не передадите ли Вы их ему ? — спросил Мацзу.
— Преподобный, — ответил Шицзю, — если вы готовы принять их первыми, я готов быть вторым.
Затем он вернулся к Уцзю.

15. Глупый наставник Лян

Как-то раз старший монах Лян пришел к Мацзу. Мацзу его спросил:
— О, старший монах, слышал я, что Вы можете прекрасно объяснить смысл сутр и шастр. Правда ли это?
— Я вряд ли осмелюсь утверждать это.
— Какими же словами вы наставляете?
— Я наставляю Сердцем.
— Сердце подобно искусному мастеру, смысл — его помощнику. Так о чем рассуждать, комментируя сутры?!
Лян же продолжил говорить упрямым тоном:
— Если нельзя наставлять Сердцем, то разве пустота не наставляет нас?
— Да, именно пустота и наставляет, — ответил Мацзу.
Лян ничего не ответил и вышел. Когда он начал спускаться по ступням зала, Мацзу окликнул его: «Старший монах!». Лян повернул голову, и в тот же момент испытал великое просветление. Он поклонился Мацзу.
Мацзу же сказал: «И зачем кланяется этот глупый наставник?»
Лян вернулся в свой монастырь и сказал своим последователям: «Я думал, что в понимании тех сутр и шастр, в которых я наставлял вас, никто не сравнится со мной. Сегодня же, когда учитель Мацзу задал мне вопрос, все мастерство (гунфу) моей жизни растаяло как лед и рассыпалось как глиняный горшок!».
Затем он удалился в Западные горы и следы его затерялись.

16 Шуайляо не прекращает смеяться

Когда монах Шуйлао из области Хунчжоу первый раз пришел к Мацзу, то спросил его:
— В чем был смысл Его прихода с Запада?
— Поклонись! — потребовал Мацзу.
Когда монах начал кланяться, Мацзу нанес ему сильный удар ногой. В тот же момент Шуйлао получил великое просветление. Поднявшись, он захлопал в ладоши, разразился громким смехом и сказал: «Сколь это удивительно! Сколь удивительно! Сотни тысяч самадхи, бесчисленное количество чудесных смыслов получают свой исток всего лишь из кончика одного волоска!».
Поклонившись, он удалился.
Позже, он часто говорил своим слушателям: «С того момента как Мацзу ударил меня ногой и вплоть до настоящего момента, я не прекращаю смеяться!».

17. Мирянин Пан

Как-то мирянин Пан спросил Мацзу:
— Кто тот, кого не сопровождают мириады дхарм?
— Когда ты сможешь выпить одним глотком воды Западной реки, я отвечу тебе.
— Учитель, — вновь обратился Пан, — прошу Вас, поднимите глаза на того, кто изначально не слеп,
Мацзу в тот же момент опустил взгляд, а мирянин сказал: «Речь идет о цине без струн, на котором лишь Вы, учитель, умеете столь искусно играть».
Мацзу поднял взгляд и мирянин поклонился. Мацзу вернулся в келью настоятеля, сопровождаемый мирянином Паном, который заметил: «Я старался проявить свое умение, но лишь показал себя глупцом».
Затем он вновь спросил: «Как вода, которая не имеет ни костей, ни плоти, может держать челн в десять тысяч кэ?». Мацзу заметил: «Здесь нет ни воды, ни челна. Так о какой же плоти и костях ты говоришь?».

18. Остановить слезы малого ребенка

Однажды монах спросил:
— Почему Вы, Преподобный, говорите, что Сердце и есть Будда?
— Чтобы остановить слезы малого ребенка.
— Если же эти слезы прекратятся, что тогда ?
— Не будет ни Сердца, и Будды.
— Если же какой-нибудь человек, который не принадлежит к этим двум категориям, явится перед Вами, в чем же Вы будете наставлять его?
— Ему я скажу, что это — не вещь.
— А если же Вы однажды встретите человека, который уже пребывает в этом, что Вы ему скажете?
— Я научу его, как постичь смысл Великого Дао.

19. Смысл прихода Бодихдхармы

Однажды монах спросил Мацзу:
— В чем смысл прихода Бодхидхармы с Запада?
— А в чем смысл твоего вопроса?

20. Бессмысленный вопрос

Однажды монах спросил у Мацзу:
— Как достичь единства с Дао?
— Вот уже много времени, как я уж не прибываю в единстве с Дао, — ответил Мацзу.
— Так в чем же смысл прихода Бодхидхармы с Запада? — вновь спросил монах.
Мацзу резко ударил его и закричал: «Если я тебя сейчас же всего не изобью, люди будут просто насмехаться надо мной».

21. Даньюань не знает как протереть глаза

Однажды молодой наставник по имени Данъюань вернулся после пеших странствий. Он нарисовал круг перед Мацзу, поклонился и вошел внутрь круга. Мацзу же спросил его:
— Не стремишься ли ты стать Буддой?
— Увы, я даже не знаю, как мне протереть глаза, — ответил монах.
— О, мне не сравниться с тобой! — воскликнул Мацзу. Молодой наставник ничего не ответил.

22. Четыре линии

Один монах нарисовал перед Мацзу четыре линии. Верхняя линия была длиннее всех, остальные три — одинаковые. Он сказал: «Не рассуждая о том, что одна линия длиннее, а три короче, отбросив четыре утверждения и сотню отрицаний, могу ли я попросить Вас ответить мне?»
Мацзу провел на земле одну линию и сказал: «Вот тебе мой ответ без рассуждений о длинном и коротком».

23. Мацзу-обманщик

Как-то раз Мацзу приказал монаху отправиться к наставнику Циню с гор Цзиншань и отнести ему послание, в котором Мацзу нарисовал круг. Когда же наставник с гор Цзиншань увидел это, он потребовал кисть и добавил точку в середине круга. Монах же рассказал об этом случае императорскому наставнику Чжуну, который заметил: «Учитель Цинь был вновь обманут Мацзу».

24. Глупый наставник

Однажды образованный монах, явился к Мацзу и заявил: «Я до сих пор так и не понял, какого учения придерживается и что передает школа чань». Мацзу же спросил в ответ:
— А вы, наставник, какого учения придерживаетесь и что передаете?
— Я могу растолковать более двадцати сутр и шастр!
— Да не лев ли Вы?!
— Я не достоин этого.
Мацзу два раза вздохнул. Монах же сказал:
— Вот это — учение.
— Какое учение?
— Учение о том, что лев входит из своего логова. Мацзу ничего не сказал. Монах же заметил:
— Вот это — тоже Учение.
— Какое учение? — спросил Мацзу.
— Учение о том, что лев остается в своем логове.
— А если он не выходит и не входит, то это какое учение? — спросил Мацзу.
Наставник ничего не ответил. Затем он распрощался и вышел из дверей. Мацзу же окликнул его: «Эй, наставник!». Наставник повернул голову. «Ну а это, что такое?», — спросил Мацзу, но ничего не услышал в ответ.
«Какой же глупый наставник!» — воскликнул Мацзу.

25. Мясо и вино

Наместник области Хунчжоу однажды спросил у Мацзу:
— Можно ли есть мясо и пить вино?
— Если Вы будете питаться мясом, Вы познаете процветание. Если же Вы откажетесь от этого, то познаете счастье (или «Если будете питаться мясом, то это будет означать вашу высокую должность, если же откажетесь от этого, то это будет означаться ваше счастье» — А.М.).

26. Вэйянь с гор Яошань сбрасывает кожу

Когда чаньский учитель Вэйянь с гор Яошань в первый раз пришел к Шитоу, Яошань сказал: «Я уже досконально познал Три колесницы и двенадцать частей учения. Но мне часто приходится слышать, будто на Юге прямо показывают на Сердце человека, дабы он узрел свою изначальную природу и стал Буддой. Вот это мне абсолютно не понятно. Я прошу Вас, Высокочтимый, проявите снисхождение и объясните это мне».
— Уподобляясь этому, ничего не получишь. Не уподобляясь этому также ничего не получишь. Будешь ли уподобляться этому или не будешь, в любом случае тебе ничего не получить. Что ты понял из этого? — сказал Шитоу.
Яошань был поставлен в тупик.
Шитоу же сказал: «Условия и причины твоего просветления, иньюань лежат не здесь. Тебе лучше отправиться к Великому учителю Мацзу».
Яошань, последовав совету, выразил все знаки почтения Мацзу и задал ему прежний вопрос.
Мацзу сказал: «Иногда я учил его поднимать брови и вращать глазами, иногда учил не делать этого. Порой он поднимал брови и вращал глазами правильно, порой делал это неправильно. Что же Вы поняли из этого?»
При этих словах Яошань испытал просветление и поклонился.
Мацзу сказал: «Какую истину Пути узрели Вы, делая поклон?»
— Когда я был у Шитоу, я был подобен комару, забравшемуся на железного буйвола, чтобы укусить его, — ответил Яошань.
— Если Вы чувствуете себя именно так, то Вам следовало бы поберечь себя, — заметил Мацзу.
Три года оставался Яошань подле Мацзу, и однажды Мацзу спросил его:
— Что ты понял к сегодняшнему дню?
— Я полностью сбросил кожу, — ответил Яошань, — осталась лишь Единая истина.
— То, чего ты достиг, можно назвать согласием с основой своего Сердца, когда она проникает во все твои четыре конечности. А поэтому самое время пойти взять три бамбуковые дощечки, прикрепить их на уровне живота и отправиться жить в какое-нибудь место в горах, — сказал Мацзу.
— Да кто я… Продолжение »