Сказка про Луну

Тибетская ночь. На горе около пещеры стоят два йога.
- Чему ты улыбаешься? - спрашивает один другого.
- Да вот, любуюсь Луной.
- Чем любуешься?
- Луной, - налджорпа показывает на Луну пальцем, но его собеседник даже не поднимает головы.
- Какой Луной? - спрашивает он.
- Да вот же она, - удивляется йог, - прямо перед вами, желтая такая.
- Желтая?! О, наг тебя за ногу. Надо кому-нибудь рассказать. Через полчаса вокруг налджорпы собирается толпа.
- О, Гуру, расскажи нам о Луне, - робко просит делегат от толпы.
- Какого нага тут рассказывать? - горячится налджорпа. –
Поднимите головы и все увидите сами.
Кто-то, не отрывая от йога преданных глаз, торопливо царапает на свитке: «Стоит лишь поднять голову - и взору откроется Луна, желтый круг на фоне черного неба..."
- Ты чего это пишешь?- настороженно спрашивает йог.
- Кто-то должен сохранить учение для потомков, а если не я, то кто?
- Какое, едрить тебя за ногу, учение?! ПРОСТО ПОДЫМИ ГОЛОВУ!!!
"Поднять голову - не сложно, а просто..." - вновь начинает строчить новоявленный тантрист, но мужичок бьет его снизу кулаком в подбородок и перед глазами пишущего мелькает желтое пятно.
- Что это было, Учитель???
- Луна.
- Боже, я увидел Луну. Я увидел Луну! Луну!!!
- Он увидел Луну, - волнуется толпа и начинает водить вокруг потирающего подбородок луновидца хоровод.
Йогин, между тем, машет на все это дело рукой и уходит прочь, любуясь полнолунием.
Через две тысячи лет кто-то читает "лунную тантру" и тяжело вздыхает: "А толку-то,- думает он. - В те времена Гуру был рядом и всегда мог дать тебе по зубам в нужный момент. Некоторые, правда, утверждают, что одной книги достаточно и что они собственными глазами видят Луну каждую ночь, но кому можно верить в наше время? А, может, и вообще - сказки все это, вот чего я вам скажу..." 

О том, зачем мастеру чайной церемонии искусство меча

Как-то Обасука был принят на службу к одному могущественному дайме Распорядителем Чайной Церемонии. Он обучал своему благородному искусству и самого дайме, и его домочадцев, и многих самураев его клана, и все были им очень довольны. Но однажды, когда Обасука пошел на рынок купить новую жаровню, один ронин оскорбил его и вызвал на поединок на боевых мечах. Расстроился Обасука, пришел к своему господину и рассказал все, как есть.

"Мне известно имя этого ронина," - ответил дайме. - "Говорят, что он искусный фехтовальщик и большой забияка. Мне не хотелось бы потерять тебя Обасука, так что я сейчас же пошлю лучшего нашего бойца, чтобы он вызвал ронина на поединок и зарубил его". "Господин," - дрожащим голосом ответил Обасука. - "Я всего лишь скромный Распорядитель Чайной Церемонии, но и у меня есть чувства. Если вы изволите велеть убить ронина, я не смогу выйти с ним на поединок. После этого не смогу я смотреть в глаза людям, и придется мне вскрыть себе живот, чтобы все видели, что помыслы мои были чисты". Все присутствующие не могли удержаться от слез. "Ну что же, Обасука," - сказал дайме, утирая глаза рукавом. - "Если таково твое решение - не могу тебя удерживать. Есть ли у тебя какое-то желание? Клянусь, что ничего для тебя не пожалею". "Я слышал, что господин участвовал во многих битвах," - с поклоном сказал Обасука. - "Не откажите в милости, посоветуйте, как держать себя при поединке, чтобы не уронить своего достоинства?" "Слушай, Обасука," - не в силах унять рыдания ответил князь. - "Когда придешь на место, повяжи голову чистой повязкой и закатай хакама, чтобы они не помешали тебе двигаться. После этого вынь меч, возьми его обеими руками и подними над головой. Затем издай громкий крик и нанеси удар сверху вниз. Ты вряд ли убьешь своего врага, но, по-крайней мере, все будет сделано достойно. Выполняй все действия с той же сосредоточенностью, с которой готовишь чай, и никто не посмеет сказать, что ты уронил свою честь". Обасука поклонился, поблагодарил князя и пошел готовиться к бою. Наутро он пришел на место поединка, и действуя спокойно и сосредоточенно, закатал штанины, повязал голову полотенцем и вытащил меч.

"Ха!" - засмеялся ронин. - "Думаешь, что из-за твоей отрешенности и сосредоточенности, я решу, что ты великий мастер меча и убегу? Не выйдет, хитрый Обасука" Тут он вынул свой меч и встал в стойку. Обасука тоже встал в стойку, затем громко крикнул: "Иай!" и разрубил ронина пополам от темени до паха. Вечером Обасука, как обычно, проводил церемонию для своего господина и его ближайших советников.

"Скажи мне, Обасука," - спросил дайме. - "Как удалось тебе победить своего врага? Наверное, Будда Амида и бодисаттва Каннон хранили тебя."

"Будды и Бодхисаттвы благоволят праведным," - кивнул Обасука. - "Но, думаю, мне помогло то, что я пять лет изучал искусства боя на мечах у Цукахара Бокудэна"

"У самого Бокудэна?" - вскричал пораженный дайме. - "Почему же ты не сказал об этом ронину? Он бы не посмел вызвать тебя, знай об этом!"

"Мне показалось, что это будет нескромным," - ответил Обасука.

О ставках

В игре, где ставят на черепицу, ты будешь ловок. В игре, где ставят на поясную пряжу, ты будешь взволнован. А в игре, где ставят на золото, ты потеряешь голову. Искусство во всех случаях будет одно и то же, а вот внимание твое перейдет на внешние вещи. Тот, кто внимателен ко внешнему, неискусен во внутреннем.

О знаниях

В мире все знают, как познавать непознанное, но никто не знает, как познавать уже известное. Все знают, как отвергать то, что мы считаем дурным, но никто не знает, как отвергать то, что мы считаем добрым. Вот почему в мире нынче воцарилась великая смута. И вот люди ставят преграды свету солнца и луны вверху, разрушают природу гор и рек внизу и вмешиваются в круговорот времен года. И среди тварей земных, ползающих и летающих, нет ни одной, которая смогла бы сохранить в целости свою природу. О, в какую смуту ввергли Поднебесный мир любители знания! И так продолжается уже со времен Трех Династий. Людей достойных презирают, а услужливых негодяев возносят до небес. Людей покойных и безмятежных не ценят, а суетливыми и никчемными восторгаются. Вся эта суета несет гибель Поднебесному миру.

О государственных делах

Чжуан-цзы удил рыбу в реке Пушуй, а правитель Чу прислал к нему двух своих сановников с посланием, и в том послании говорилось: "Желаю возложить на Вас бремя государственных дел".

Чжуан-цзы даже удочки из рук не выпустил и головы не повернул, а только сказал в ответ: "Я слыхал, что в Чу есть священная черепаха, которая умерла три тысячи лет тому назад. Правитель завернул ее в тонкий шелк, спрятал в ларец, а ларец тот поставил в своем храме предков. Что бы предпочла эта черепаха: быть мертвой, но чтобы поклонялись ее костям, или быть живой, даже если ей пришлось бы волочить свой хвост по грязи?"

Оба сановника ответили: "Конечно, она предпочла бы быть живой, даже если ей пришлось бы волочить свой хвост по грязи".

- Уходите прочь! - воскликнул Чжуан-цзы. - Я тоже буду волочить хвост по грязи!

О бесполезном

 Однажды Чжуан-цзы гулял в горах и заметил большое дерево с длинными ветвями и густой листвой. Дровосек остановился возле него, но не стал его рубить. Чжуан-цзы спросил дровосека, почему он так поступил, и тот ответил:

"Дерево это ни на что не годно".

- Это дерево, - сказал Чжуан-цзы, - благодаря тому что оно бесполезно, сполна проживет отведенный ему Небом срок.

Потом учитель спустился с горы и остановился на ночлег в доме друга. Хозяин был так обрадован, что приказал слуге зарезать гуся и приготовить из него угощение для гостя. "Один из гусей умеет кричать, а другой не умеет. Которого из них резать?" - спросил слуга.

- Зарежь того, который не умеет кричать, - приказал хозяин.

На следующий день ученик спросил Чжуан-цзы:

- Вчера дерево, росшее на горе, сберегло себя благодаря тому, что оказалось ни на что не годным. Гусь же хозяина погиб из-за своей ущербности. А чего бы вы пожелали для себя, учитель?

Чжуан-цзы рассмеялся и ответил:

- Мне, наверное, следовало бы выбрать что-нибудь среднее между пригодностью и непригодностью? Это кажется правильным, но на самом деле это не так, ибо такой выбор не избавляет от обремененности вещами. Только в вольном странствии, сообразуясь безотчетно с Великим Путем и его силой, мы можем стряхнуть с себя бремя мира.

Беги от славы, беги от позора.
Ты то дракон, то змея,
Превращайся вместе с временем.
Не желай никогда быть кем-нибудь.
Будь то вверху, то внизу,
Согласие - вот твоя мера.

...

Хуэй-цзы сказал Чжуан-цзы: «У меня во дворе есть большое дерево, люди зовут его Древом Небес. Его ствол такой кривой, что к нему не приставишь отвес. Его ветви так извилисты, что к ним не приладишь угольник. Поставь его у дороги — и ни один плотник даже не взглянет на него. Так и слова ваши: велики они, да нет от них проку, оттого люди не прислушиваются к ним».

Чжуан-цзы ответил: «Не доводилось ли вам видеть, как выслеживает добычу дикая кошка? Она ползет, готовая каждый миг броситься направо и налево, вверх и вниз, но вдруг попадает в ловушку и гибнет в силках. А вот як: огромен, как заволокшая небо туча, но при своих размерах не может поймать даже мыши. Вы говорите, что от вашего дерева пользы нет. Ну так посадите его в Деревне, которой нет нигде, водрузите его в пустыне Беспредельного простора и гуляйте, не думая о делах, отдыхайте под ним, предаваясь приятным мечтаниям. Там его не срубит топор, и ничто не причинит ему урона. Когда не находят пользы, откуда взяться заботам?»

О мастерстве и опасности

Ле, Защита Разбойников, стрелял [на глазах] у Темнеющего Ока: натянул 
тетиву до отказа, поставил на предплечье кубок с водой и принялся
целиться. Пустил одну стрелу, за ней другую и третью, пока первая была еще 
в полете. И все время оставался [неподвижным], подобным статуе.
 
- Это мастерство при стрельбе, но не мастерство без стрельбы, - сказал 
Темнеющее Око. - А смог бы ты стрелять, если бы взошел со мной на высокую 
гору и встал на камень, висящий над пропастью глубиной в сотню жэней?
 
И тут Темнеющее Око взошел на высокую гору, встал на камень, висящий над 
пропастью глубиной в сотню жэней, отступил назад [до тех пор, пока его] 
ступни до половины не оказались в воздухе, и знаком подозвал к себе Ле, 
Защиту Разбойников. Но тот лег лицом на землю, обливаясь холодным потом [с 
головы] до пят.
 
- У настоящего человека, - сказал Темнеющее Око, - душевное состояние не 
меняется, глядит ли [он] вверх в синее небо, проникает ли вниз к Желтым 
источникам, странствует ли ко [всем] восьми полюсам. Тебе же ныне хочется 
зажмуриться от страха. Опасность в тебе самом!

О выгоде

Конфуций спросил Цзы-сан Ху:

- Почему мне пришлось дважды бежать из Лу, на меня повалили дерево в Сун, я заметал следы в Вэй, бедствовал в Шан и Чжоу, был осажден на рубеже Чэнь и Цай? Из-за этих несчастий родичи все больше отдалялись от меня, друзья и последователи все дальше уходили от меня.

- Разве вам не доводилось слышать о бегстве Линь Хоя из Цзя, которому пришлось бросить свою яшмовую печать ценою в тысячу золотых и бежать, подхватив своего малолетнего сына? Кто-то спросил его: "Почему вы взяли с собой сына? Он что, дорого стоит?" "Нет, недорого", - ответил Линь Хой. "Может быть, с ним мало хлопот?" "Нет, хлопот с младенцем много", - ответил Линь Хой. "Так почему же вы бросили драгоценную яшмовую печать и захватили с собой младенца-сына?" "Первое имеет отношение к выгоде, а второе - к небесному в нас", - отвечал Линь Хой.

Те, кого связывает выгода, бросают друг друга в бедности и в несчастии. Те, кого связывает Небо, в бедности и в несчастии сближаются. И различие между теми, кто сближается, и теми, кто отдаляется, неимоверно велико. К тому же благородный муж в общении пресен, как вода, низкий же человек в общении сладок, как молодое вино. Благородный муж и в близости пресен, низкий человек и в разлуке сладок. А тот, кто бездумно сходится, бездумно же и расстается.

- Благодарю покорно за наставление! - ответил Конфуций и пошел к себе, кружась на ходу. Он прекратил обучать учеников, выбросил книги, не пускал к себе учеников, а их любовь к нему только еще более окрепла.

О силе в неведеньи

Чжао Сянцзы с сотней тысяч человек отправился на огневую охоту в Срединные 
горы. С помощью высокой травы подожгли лес. и пламя охватило [его] на сотни
ли. [И тут] из каменного утеса вышел человек, [который] поднимался и 
опускался вместе с дымом и пеплом. Все сказали, что это душа покойника. 
Пройдя через огонь, будто его и не было, тот человек вышел не спеша.
 
Чжао Сянцзы удивился, удержал его и незаметно осмотрел. Фигурой, цветом, 
семью отверстиями [в голове] - человек; по дыханию, голосу - человек. И 
[Чжао Сянцзы] спросил:
 
- С помощью какого секрета живешь в камне? С помощью какого секрета 
проходишь через огонь?
 
- Что называешь камнем? Что называешь огнем? - спросил его тот.
 
- То, откуда [ты] недавно вышел, - камень; то, через что недавно прошел, - 
огонь.
 
- Не ведаю, - ответил тот.
 
Услышал об этом вэйский царь Прекрасный и спросил Цзыся:
 
- Что это был за человек?
 
- [Я], Шан, слышал от учителя, что [человек, который обрел] гармонию, во 
всем подобен [другим] вещам. Ничто не может его ни поранить, ни остановить.
Он же может все - и проходить через металл и камень, и ступать по воде и 
пламени.
 
- А почему ты этого не делаешь? - спросил царь Прекрасный.
 
- [Я], Шан, еще не способен открыть свое сердце и очистить [его] от знаний.
Хотя и пытаюсь говорить об этом, когда есть досуг.
 
- Почему не делает этого учитель?
 
- Учитель способен на это, - ответил Цзыся, - но способен и не делать
этого.
 
[Ответ] очень понравился царю Прекрасному.

О Пути разбойника

Однажды подручный разбойника Чжи спросил у него: "У разбойников тоже есть Путь?"

- Как можно направляться куда-нибудь, не имея Пути? - ответил Чжи, - Уметь догадаться, где в доме спрятаны драгоценности, - это как мудрость. Войти туда первым - это как мужество. Выйти последним - все равно что верность долгу. Знать, сможешь ли унести награбленное, - это как знание ученого мужа. Разделить добычу поровну - это как человечность. Тот, кто не обладает этими пятью качествами, не станет хорошим разбойником.

Отсюда видно, что добрый человек, не постигнув путь истинно мудрых, не заимеет славы, а разбойник, не постигнув путь истинно мудрых, не достигнет успеха. В Поднебесной добрых людей мало, а плохих много, поэтому польза от истинно мудрых мала, а вред от них велик. Недаром в народе говорят: "Плохое вино привезли из Лу, а осаде подвергся Ханьдань". Когда рождаются мудрецы, плодятся и разбойники. Уберите мудрецов, оставьте разбойников в покое, и в мире воцарится порядок.

Когда высыхает река, пустеет долина.
Когда срывают холмы, заполняются пропасти.
Коли будут мертвы мудрецы, исчезнут и разбойники. Повсюду восторжествует мир, и не будет никаких беспорядков.

Но пока мудрецы не перемрут, не переведутся и разбойники. И если в мире станет вдвое больше мудрецов, то для разбойника Чжи выгода возрастет вдвое. Если вы учредите меры для обмера вещей, он украдет и товар, и вещи, и меры. Если вы поставите весы, чтобы взвешивать вещи, он украдет и вещи, и весы. Если вы учредите печати и клейма, он украдет товар вместе с печатями и клеймами. А если вы провозгласите человечность и долг, чтобы выправлять вещи, он опять-таки украдет все, что можно украсть, вместе с человечностью и долгом. Откуда мы знаем, что так и будет? Укравшего поясную пряжку тащат на плаху, укравший же царство восседает на троне, а у ворот его дворца толпятся любители человечности и долга. Не есть ли это кража человечности и долга, мудрости и знания? Вот так большой разбойник захватывает престол, крадет человечность и долг, меры и весы, печати и клейма и пользуется ими с такой выгодой для себя, что его уже ни колесницей и шапкой знатного вельможи не приманить, ни топором палача не отпугнуть. Для разбойника Чжи тут выгода двойная, и никакими наказаниями людей от нее не отвратить. Вот каково прегрешение "прославленных мудрецов"!


О подготовке к бою

Цзи Синцзы тренировал бойцового петуха для чжоуского царя Сюаньвана. Через 
десять дней [царь] спросил:
 
- Готов ли петух к бою?
 
- Еще нет. Пока самонадеян, попусту кичится.
 
Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.
 
- Пока нет. Еще бросается на [каждую] тень, откликается на [каждый] звук.
 
Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.
 
- Пока нет. Взгляд еще полон ненависти, сила бьет через край.
 
Через десять дней [царь] снова задал [тот же] вопрос.
 
- Почти [готов]. Не встревожится, пусть даже услышит [другого] петуха. 
Взгляни на него - будто вырезан из дерева. Полнота его свойств совершенна. 
На его вызов не посмеет откликнуться ни один петух - повернется и сбежит.

О том, как Чжуан Цзы докладывал государю Чжао о трёх мечах

Когда-то чжаоский царь Вэнь любил поединки на мечах. У ворот его дворца всегда толпились три тысячи мастеров фехтования. Днем и ночью они состязались в присутствии государя, и каждый год убитых и раненых было триста человек. А страсть царя к поединкам не убывала.

Так минуло три года, царство стало клониться к упадку, и соседние правители уже строили против него козни. Царский сын Куй был этим очень обеспокоен. Призвав своих советников, он сказал: "Кто может отвратить царя от его страсти и положить конец поединкам? Жалую тому тысячу золотых!"

И все сказали: "Такое под силу только Чжуан-цзы".

Царевич послал гонца к Чжуан-цзы с наградой в тысячу золотых. Чжуан-цзы не принял денег, но поехал вместе с гонцом к царевичу.

- Чего ваше высочество хочет от меня, жалуя мне тысячу золотых? - спросил он царевича.

- Я слышал, учитель, что вы - просветленный мудрец, и из уважения поднес вам тысячу золотых. Вы же отвергли награду, так о чем я еще могу говорить?

- Я слышал, ваше высочество, что вы желали попросить меня отвратить государя от его самой большой страсти. Предположим, что я навлеку на себя гнев государя и не смогу выполнить ваше поручение. Найдется ли в целом царстве что-то такое, о чем я не мог бы попросить?

- Как вам будет угодно. Но наш государь допускает к себе только мастеров меча.

- Ничего страшного, я владею мечом.

- Очень хорошо, но у всех мастеров меча, которых принимает государь, волосы всклокочены, усы стоят торчком, шлемы с грубыми кистями надвинуты вперед, платье на спине укорочено, глаза горят, а речь грубая - вот что нравится нашему государю. Если вы придете к нему в костюме ученого, то погубите дело в самом начале.

- Позвольте мне приготовить костюм фехтовальщика.

Три дня спустя Чжуан-цзы явился к принцу в костюме фехтовальщика, и они вместе отправились во дворец. Царь дожидался их, держа в руках обнаженный клинок. Входя в зал, Чжуан-цзы не ускорил шагов, подойдя к царю, не отвесил поклона.

- Что ты умеешь такого, что тебя представляет мой сын? - спросил царь.

- Ваш слуга прослышал, что вы, государь, любите поединки на мечах, вот я и предстал перед вашими очами.

- А что ты умеешь делать мечом?

- Мой меч разит человека через каждые девять шагов и не оставляет никого в живых на расстоянии в тысячу ли.

Царь очень обрадовался этим словам.

- Так у тебя, пожалуй, в целом мире нет соперника! - воскликнул он.

- Мастер фехтования, - сказал Чжуан-цзы, -

С виду неприметный, уязвимый,

Дает напасть на себя.

Не вступает в схватку первым,

Но первым наносит удар.

Прошу вас дать мне возможность показать свое искусство.

- Вы, уважаемый, идите отдыхать и ждите моего приказания, - сказал царь Чжуан-цзы. - А я подготовлю состязание и позову вас.

Тут царь устроил турнир для мастеров меча, и за семь дней убитых и покалеченных оказалось более шестидесяти человек. Отобрав пять-шесть лучших бойцов, царь велел вручить им мечи в тронном зале и позвал Чжуан-цзы.

- Сегодня мы испытаем твое искусство, - сказал царь.

- Я давно ждал этого случая, - ответил Чжуан-цзы.

- Что вы, уважаемый, предпочитаете из оружия: длинный меч или короткий?

- Мне годится любой. Но у вашего слуги есть три меча, и я готов представить их вам на выбор. Не соблаговолите ли узнать, что это за оружие?

- Я готов выслушать ваш рассказ о трех мечах.

- Первый меч - меч Сына Неба, второй меч - меч удельного владыки, третий меч - меч простолюдина.

- Что такое меч Сына Неба?

- У меча Сына Неба клинок - долина Янь и горы Шимэнь на севере, основание - царства Чжоу и Сун, рукоятка - царства Хань и Вэй. Его ножны - варвары всех сторон света и четыре времени года, его перевязь - море Бохай, портупея - гора Хэн. Он управляется пятью стихиями, отточен сообразно преступлениям и достоинствам, извлекается из ножен действием сил Инь и Ян, замах им делают весной и летом, а разят - осенью и зимой. Этот меч таков:

Коли им - не останется никого впереди.

Размахнись им - не останется никого вверху.

Ткни им в землю - не останется никого внизу.

Покрути им вокруг - и не будет никого по сторонам.

Вверху этот меч рассекает плывущие облака, внизу пронзает земные недра. Одного его взмаха достаточно, чтобы навести порядок среди удельных владык и покорить всю Поднебесную. Вот каков меч Сына Неба.

От изумления царь забыл обо всем на свете.

- А что такое меч удельного владыки? - спросил он.

- Меч удельного владыки таков: его клинок - разумные и смелые мужи, его лезвие - честные и бескорыстные мужи, его тупая сторона - способные и достойные мужи, его основание - преданные и мудрые мужи, его рукоять - несгибаемые и непреклонные мужи. Этот меч таков:

Коли им - не останется никого впереди.

Размахнись им - не останется никого вверху.

Ткни им в землю - не останется никого внизу.

Покрути им вокруг - и не будет никого по сторонам.

Вверху его образец - круглое Небо, а его действия - как движение солнца, луны и звезд. Внизу его образец - квадратная Земля, а его действия - как смена времен года. Он приводит к согласию желания людей и водворяет спокойствие во всех четырех пределах. Взмахни этим мечом - словно гром грянет с небес, и никто в целом мире не осмелится пренебречь вашими приказаниями. Таков меч удельного владыки.

- А что такое меч простолюдина?

- Меч простолюдина предназначен для тех, у кого волосы всклокочены, а усы стоят торчком, шлем с грубыми кистями надвинут на глаза, платье сзади укорочено, глаза горят, а речь груба и кто дерется на мечах в вашем присутствии. Вверху он перерубит шею или перережет горло, внизу проткнет печень и легкие. Таков меч простолюдина, и использование его не отличается от правил петушиных боев. В одно утро жизнь человека оборвется. Для государевых дел проку в том нет никакого. Ныне вы, государь, владеете троном Сына Неба, а питаете страсть к мечу простолюдина. Мне, вашему слуге, стыдно за вас!

Тут царь повел Чжуан-цзы к своему трону, а когда стольник подал обед, царь трижды обошел вокруг Чжуан-цзы.

- Сядьте и успокойтесь, государь, - сказал Чжуан-цзы. - Я доложил вам все о трех мечах.

С того дня царь Вэнъ три месяца не выходил из дворца. А все мастера меча покончили с собой в своих квартирах.

О вреде машин

Путешествуя по южным землям, Цзы-Гун дошел до царства Чу и уже возвращался во владения Цзинь. Когда он шел северным берегом реки Хань, то заметил человека, который вскапывал огород и поливал его, лазая в колодец с глиняным кувшином. Человек трудился неутомимо, сил тратил много, а работа у него шла медленно.

- Теперь есть машина, которая за один день поливает сотню грядок! - крикнул ему Цзы-Гун. - Много сил с ней тратить не нужно, а работа подвигается быстро. Не желаете ли вы, уважаемый, воспользоваться ею?

Человек, работавший в огороде, поднял голову и спросил: "Что это за машина?"

- Ее делают из дерева, задняя часть у нее тяжелая, а передняя легкая. Вода из нее течет потоком, словно кипящая струя из ключа. Ее называют водяным колесом.

Огородник нахмурился и сказал с усмешкой: "Я слышал от своего учителя, что тот, кто работает с машиной, сам все делает, как машина, у того, кто все делает, как машина, сердце тоже становится машиной. А когда сердце становится, как машина, исчезает целомудрие и чистота. Если же нет целомудрия и чистоты, не будет и твердости духа. А тот, кто духом не тверд, не сбережет в себе Путь".

О счёте числа настоящих учёных мужей

Чжуан-цзы встретился с луским царем Ай-гуном, и тот сказал ему:

- В Лу много конфуцианцев, а ваших последователей мало.

- В Лу немного и конфуцианцев, - ответил Чжуан-цзы.

- Как можно говорить, что их мало? Повсюду можно встретить мужа в одежде конфуцианского ученого!

- Я, Чжоу, слышал, что конфуцианцы носят круглые шапки в знак того, что они познали время Небес; ходят в квадратных сандалиях в знак того, что познали форму земли; подвешивают к поясу нефритовое наперстие в знак того, что быстро разрешают дела. Благородные мужи, постигшие этот Путь, едва ли носят такую одежду, а те, кто носят, едва ли постигли этот Путь.

Вы, государь, верно, полагаете, что это не так. Отчего бы вам не объявить по всему царству: "Те, кто носят такую одежду, не постигнув Путь, будут преданы казни!"

И тогда Ай-гун велел пять дней подряд оглашать такой указ, и в Лу никто больше не смел носить одежду конфуцианцев. Лишь один муж в одежде конфуцианского ученого остановился перед царскими воротами. Царь приказал пустить его во дворец, стал спрашивать его о государственных делах, и тот оказался неистощим в ответах государю.

- В целом царстве нашелся один конфуцианец. Вот это можно назвать много!

Про лягушку и черепаху

Гуньсунь Лун спросил у вэйского царя Моу:

"Я с детства изучал путь древних царей, а в зрелые годы постиг смысл человечности и долга. Я научился объединять "подобное" и "различное", разделять "твердость" и "белизну", превращать утверждение в отрицание, а возможное - в невозможное. Я поверг в смущение все сто школ и превзошел в красноречии всех спорщиков. Я полагал, что никто в целом свете не сравнится со мной в учености. Ныне же я услышал речи Чжуан-цзы и пребываю в великом изумлении. Не могу понять, то ли я уступаю ему в умении рассуждать, то ли знания мои не столь обширны, как у него. Теперь я и рта не смею раскрыть. Позвольте спросить, в чем тут дело?"

Царь Моу облокотился о столик, медленно вздохнул и, глядя в небо, рассмеялся. "Разве ты не слыхал про лягушку, которая жила в глубоком колодце? - сказал он. - Эта лягуш… Продолжение »